– Радость моя, эта маленькая вспышка гнева вызвана тем, что ты сходишь по мне с ума.

Издевательская нотка, прозвучавшая в его голосе, заставила Габби почувствовать себя так, словно ее раздели догола и выставили на всеобщее обозрение. Ей хотелось умереть на месте, провалиться сквозь землю, растаять, как масло на солнце, раствориться в воздухе, сделать что угодно, лишь бы оказаться как можно дальше от этого человека. Обвинение было совершенно справедливым, но слова Ника больно задели ее. Как он мог? Как он мог насмешливо называть Габби «радость моя» после того как лишил ее девственности, бросил, не сказав ни слова, и…

Она вспомнила надушенные записки леди Уэйр. Не приходилось сомневаться, что эта дама тоже сходила по нему с ума.

Как, очевидно, и многие другие.

Эта мысль была нестерпимой.

– Меня от тебя тошнит, – ледяным тоном сказала Габби.

Не успев сообразить, что делает, она подняла руку и сильно ударила Ника по лицу.

Звук пощечины прозвучал в бальном зале как выстрел, перекрыв музыку, болтовню и смех. Ник остановился как вкопанный и поднес руку к щеке. Габби отчетливо видела след своих пальцев; сначала он был белым, а потом начал стремительно краснеть.

Она вспомнила о многочисленных гостях только тогда, когда услышала странный звук. Габби обернулась и поняла, что они с Ником привлекли к себе всеобщее внимание. Ближайшие к ним пары застыли на месте и уставились на них. Потом остановились и другие, пытаясь понять, что случилось. Даже те, кто стоял по краям зала, начали вытягивать шеи и присматриваться.

Габби мельком увидела Клер. На лице сестры застыло ошеломленное выражение. Тетя Августа, находившаяся в другом конце зала, смотрела на них с ужасом. Стоявший рядом с тетей мистер Джеймисон открыл рот.

Звук, который она услышала, был вздохом удивления, вырвавшимся одновременно у множества людей.

Только что она уничтожила все. В том числе себя и, возможно, Клер.

Не глядя на человека, который стал причиной этого, Габби резко повернулась и вышла из зала.

– Габриэлла!

Ник. Конечно, он не оставит ее в покое.

Она не хотела его видеть. Ни сейчас, ни потом.

Добравшись до холла, она повернула и спустилась по черной лестнице.

Габби не смогла бы объяснить, как она очутилась в саду. Это был настоящий шок. Спасительный шок, защищавший ее от тех чувств, которые сейчас она не смогла бы вынести.

«Все пропало. Я все испортила…»

Она потеряла все, включая Ника, потеряла из-за собственной глупости. Впрочем, ничего этого и не было, напомнила себе Габби. То, что появилось у них после приезда в Лондон, было взято взаймы обманом. И сегодня пришла пора отдавать долги.

Как и сам Ник, все остальное – приемы, наряды, украшения, свидетельства принадлежности к высшему обществу – было соткано из воздуха и лунных лучей.

Печальный конец был предрешен с самого начала. Странно было только одно: что он не настал раньше.

Она шла в тени, старательно обходя прямоугольники света, вырывавшегося из окон бального зала, и потирая озябшие обнаженные руки; ночь была слишком прохладной для ее наряда. Подол ее платья развевал легкий ветерок. Музыка звучала по-прежнему, до нее доносились голоса и смех.

Можно было не сомневаться: бдительная тетя Августа предпринимает лихорадочные усилия, чтобы прикрыть fauxpa [10] племянницы.

Габби снова посмотрела на дом. А затем из тени неожиданно высунулась чья-то рука и схватила ее за предплечье. Габби вздрогнула и обернулась, решив, что Ник все-таки настиг ее.

Однако от увиденного у нее отнялись ноги, во рту пересохло от страха.

Дуло пистолета было направлено ей в сердце; за ним маячило знакомое ненавистное лицо.

– Милая Габби, кажется, у нас состоялась еще одна неприятная встреча при лунном свете.

42

Габби узнала Трента только тогда, когда ее окликнул Ник.

– Габриэлла!

Пальцы герцога напряглись и крепко стиснули ее руку. Боль заставила Габби ахнуть.

– Молчать! – прошипел Трент, рванул ее, прижал к себе спиной, обхватил горло предплечьем и сдавил его так, что Габби едва дышала.

Она схватила его за руку и вонзила ногти в рукав тонкой шерстяной пелерины. Теперь дуло пистолета было направлено ей в висок. Она не могла произнести ни звука. В ушах зазвенело, стало трудно дышать.

– Габриэлла!

Ник шел прямо к ней. То ли он что-то услышал, то ли его вел инстинкт. Тент затащил Габби в тень высокого куста. Серебряная луна освещала только дорожки сада, и Ник шел по одной из них. В лунном свете его высокая фигура казалась черным контуром. Габби судорожно втягивала в себя воздух, но внезапный страх за него заставил ее затаить дыхание.

– Габриэлла!

Теперь он видел ее. Или, по крайней мере, что-то заметил: возможно, лунный свет отразился от золотистого кружева, которым было обшито ее платье. Однако Трента он не видел и не понимал, что идет навстречу опасности.

Ник сменил направление и двинулся в ее сторону. Габби попыталась крикнуть, не смогла и почувствовала себя приманкой в капкане.

– Габриэлла, ради бога… – начал он.

– Ага, – удовлетворенно сказал Трент, толкнул ее вперед, и они оба очутились на освещенном пятачке. Рука герцога все еще обвивала ее шею; пистолет прижимался к ее голове.

Ник остановился как вкопанный. Он посмотрел на Габби, а потом перевел взгляд на Трента. Внезапно его глаза стали черными и блестящими, как кусочки агата.

– Отпустите ее.

Трент засмеялся.

– Мой мальчик, должно быть, вы шутите.

– Вам не уйти.

– Отчего же? Думаю, с такой заложницей, как Габби, это мне вполне по силам.

Дуло прижалось к ее виску с такой силой, словно он хотел проткнуть ей череп. Габби застонала, но Трент напряг руку, и этот негромкий звук тут же пресекся. Тут она. вспомнила, что Трент всегда был жесток. Страдания других доставляли ему наслаждение.

Габби задрожала. Внезапно ей стало очень холодно. Но она не имела права давать волю слепому ужасу.

– Если вы причините ей вред, я убью вас. – Голос Ника был спокойным и серьезным.

– Вы угрожаете мне, капитан? О, прошу прощения. Теперь вы майор, верно?

Хватка Трента слегка ослабела, и Габби судорожно втянула в себя воздух. Затем рука герцога напряглась снова. Это была настоящая пытка, и Габби не сомневалась, что Трент мучает ее нарочно.

– Поздравляю с повышением. Габби, ты ведь знаешь, что это не твой брат, правда? Конечно, знаешь. Но знаешь ли ты, кто он на самом деле? Майор Николас Дивейн, начальник контрразведки армии Веллингтона. Гроза шпионов.

В его последней фразе звучала злоба. Габби широко раскрыла глаза и уставилась на Ника. Так, значит, он работает на правительство? Она ошиблась в нем с самого начала.

– А вы – моя последняя добыча. – В невозмутимом голосе Ника звучала угроза.

– Примите мои комплименты. У вас нюх ищейки. Я был уверен, что хорошо замел следы. Я следил за вами с тех пор, как вы прибыли в Лондон. Должен признаться, притворившись Уикхэмом, вы сделали очень ловкий ход. Мне понадобилось несколько недель, чтобы убедиться, что настоящий Уикхэм действительно мертв, как и было задумано.

– Это вы его убили.

Трент пожал плечами. Теперь, когда его отвлек Ник, Габби снова могла дышать.

– Я не хотел этого. Сами понимаете, сын моего друга Мэтью и все прочее… Но болван из адвокатской конторы переслал новому графу Уикхэму вместе с другими документами запечатанное письмо, которое Мэтью оставил своему наследнику. Письмо, изобличавшее меня как французского шпиона. Именно благодаря этому старик прожил так долго. У Мэтью было много недостатков, но он не предавал свою страну. Он разрешил мне использовать Готорн-Холл для встреч с нужными людьми только потому, что был на краю финансовой пропасти. Понимаете, место было очень уединенное. К тому же Мэтью проиграл мне крупную сумму, а платить ему было нечем. Но он написал письмо и сообщил об этом мне. Конечно, как только письмо попало в руки сына Мэтью, я решил вернуть его. Думаю, Маркус владел им… э-э… не больше недели.