– Консуэла, – прошептал Уикхэм так тихо, что она затаила дыхание, чтобы его расслышать. – Я пришел бы к тебе, но сейчас не могу. Я слегка… нездоров.

Габби отдернула руку так, словно он ее укусил. Веки Уикхэма снова опустились. Он тяжело вздохнул, уронил голову набок и, казалось, уснул.

– Он сам не знает, что говорит, мисс, – извиняющимся тоном произнес Барнет, у которого покраснели кончики ушей. Потом он осторожно отпустил Уикхэма и сел на край кровати. – Одно слово – бредит.

– Нужно сбить жар. – Габби решила не обращать внимания ни на слова хозяина, ни на извинения слуги. – Наверно, следует послать за врачом.

Барнет покачал головой.

– Нельзя, мисс. То, что он говорит, не предназначено для чужих ушей. Он может выболтать не только собственные тайны – в чем тоже не было бы ничего хорошего, – но и… другие вещи, которые не должны выйти наружу.

Он поднялся и встал рядом с кроватью. Габби скрестила руки на груди и посмотрела ему в глаза.

– Какие другие вещи. Кто он, Барнет? Я имею право знать.

Казалось, Барнет заколебался.

– Вы называете его капитаном, – стояла на своем Габби. – Значит, он человек военный. Кроме того, ясно, что он знал моего брата. А теперь вы говорите про какие-то тайны. Мне было бы гораздо легче, если бы я знала правду. Иначе я могу представить себе самое худшее. Например, что вы сбежали из тюрьмы или сумасшедшего дома.

На усталом лице Барнета, словно высеченном из гранита, появилась слабая улыбка.

– Мисс, даю вам слово, все не так плохо. Но это дело капитана, а не мое. Если он захочет, то расскажет вам остальное.

– О боже, как жарко… Проклятое солнце. Как жарко… – Уикхэм снова начал метаться и бредить. – Воды. Пожалуйста, воды…

– Сейчас будет вода, – пообещала Габби. Несмотря на благие намерения, она вновь положила руку на пылающую щеку раненого, пытаясь вывести его из забытья, а потом посмотрела на Барнета. – Без врача нам не обойтись.

Барнет встретил ее взгляд, хотел что-то сказать, но только молча кивнул. Габби помогла слуге влить в рот Уикхэма несколько ложек воды, а потом ушла в себе в спальню. Там она дернула за шнур колокольчика и велела сонной Мэри послать лакея за Ормсби.

Спустя несколько минут она отправила второго лакея за ночевавшим на конюшне Джимом: вполне могло случиться так, что сил Барнета вновь не хватило бы. Затем Габби оделась, хотя едва начинало светать. Вспомнив про оставшиеся траурные платья, привезенные с собой из Йоркшира, она велела зевавшей Мэри принести их. Будет в чем ухаживать за раненым…

Джим появился еще до прихода Ормсби, и Барнет впустил грума в покои графа. Слуги обменялись враждебными взглядами и застыли на месте, как два злобных пса. Однако после резкого приказа Габби подошли к кровати и встали с противоположных сторон.

Габби коротко объяснила Джиму случившееся, но тот продолжал мрачно коситься на угрюмого Барнета. Едва он успел задать Габби несколько тихих тревожных вопросов, как прибыл Ормсби.

– Рана загноилась, – после короткого осмотра заявил врач. – Не стану скрывать, мадам, что положение вашего брата серьезное. И все же я не теряю надежды, – быстро добавил он, увидев выражение лица Габби и услышав сдавленный стон Барнета. – Если будут соблюдаться мои письменные предписания, он поправится. Каждые два часа рану следует обрабатывать с помощью теплых припарок из порошка, который я оставлю. Лекарство давать строго в определенное время, без пропусков. Он должен как можно больше пить, находиться в тепле и покое.

– Я прослежу за этим, – ответила Габби, потому что врач обращался именно к ней.

Ормсби пустил Уикхэму кровь, чтобы, как он выразился, «освободить скверные жидкости, вызывающие жар». Затем под присмотром врача Уикхэму влили в рот первую порцию лекарства, после чего Ормсби обработал рану и сменил повязку. При этом тело раненого обнажилось, и смущенная Габби ушла в угол комнаты, где начала готовить вино, смешанное с водой.

– …сколько крови. О боже, Маркус! Маркус…

Видимо, очистка раны была болезненной, потому что Уикхэм наполовину очнулся, мучительно вскрикнул и стал вырываться из пут. Джим и Барнет помогали врачу. Уикхэм метался и кричал, и Барнета начали одолевать дурные предчувствия. Тревога Габби становилась сильнее с каждой минутой. Больной мог наговорить лишнего.

– Проклятие, эта маленькая ведьма выстрелила в меня! – наконец пробормотал Уикхэм, и молодая женщина виновато вспыхнула. А когда он еще раз упомянул про Маркуса и кровь, Габби утешила себя тем, что врач, незнакомый с их семьей, не поймет значения сказанного.

Однако она ошиблась.

– Прошу прощения, леди Габриэлла, – сказал Ормсби, собирая свои инструменты и готовясь уйти. – Э-э… мне казалось, что его светлость зовут Маркусом.

В жилах Габби похолодела кровь, но она сумела сохранить спокойствие.

– Вы правы, – сказала она, борясь с желанием спросить, какое ему до этого дело.

– Но он, не переставая, бредит о Маркусе, которого не то ранили, не то убили… – Увидев взгляд Габби, он нахмурился и осекся. – Впрочем, это не имеет значения. Мне просто пришло в голову… Не обращайте внимания.

– Лучшего друга моего брата тоже звали Маркусом. К сожалению, несколько месяцев назад этот человек погиб в результате несчастного случая. Мой брат был свидетелем этого.

Было необходимо подавить подозрения врача в зародыше.

– О, тогда все ясно, – с облегчением сказал врач. Габби заставила себя улыбнуться и проводила Ормсби до дверей спальни.

– Мы чуть не попались, – сказал Барнет, когда Ормсби ушел.

По иронии судьбы, теперь, когда в комнате остался лишь узкий круг посвященных, Уикхэм, измученный болезненной процедурой, умолк и, казалось, уснул. Укоризненно глядя на Габби, Барнет продолжил:

– Разве я не предупреждал вас, что капитан может выдать нас? Не знаю, как вы, а с меня за это время сошло семь потов.

– Олух, при чем тут «нас»? – возмущенно сказал Джим, стоявший по другую сторону кровати. – Речь идет только о вас, двух преступниках. Моя бедная хозяйка помогает вам лишь по своей доброте.

– Замолчи, коротышка, а то… – Барнет сжал кулаки.

– Прекратите! – Габби смерила забияк грозным взглядом. – Больше никаких ссор! Нравится вам это или нет, но теперь мы должны быть заодно, если не хотим крупных неприятностей. Барнет, когда вы спали в последний раз?

Чуть смягчившийся Барнет задумчиво нахмурил брови:

– Я немного подремал на стуле. Как раз перед тем, как разбудил вас, мисс.

– Тогда вы окажете мне большую услугу, если ляжете. И вернетесь через восемь часов.

– Мисс, но… – Барнет быстро покосился на мирно спавшего Уикхэма.

– До вашего возвращения с ним буду либо я, либо Джим. По-моему, ясно, что ухаживать за больным можем только мы трое. Вы правы, в бреду он может наговорить лишнего. Поэтому не следует доверять его заботам человека, который не… не знает ситуации.

Джим напрягся и посмотрел на хозяйку, как на сумасшедшую.

Барнет мрачно посмотрел на Джима и ответил:

– Мисс, если вы не станете возражать, то я не уйду. Хотя благодарен вам за заботу о моем здоровье.

– Стану возражать! – бросила Габби. – Будьте добры делать то, что вам велят. Должна сказать, ваше здоровье меня мало волнует. Мне нужно, чтобы ваш хозяин выжил.

Барнет встревожился.

– Мисс, но…

– Вы не сможете ухаживать за ним, если будете падать с ног от усталости. Идите. Вы смело можете оставить его на наше с Джимом попечение.

– Да, мисс, – ответил смирившийся Барнет.

– Ступайте.

Барнет попятился к двери, не сводя глаз с хозяина. Потом он круто повернулся и угрожающе посмотрел на Джима:

– Если в мое отсутствие с ним что-нибудь случится…

– Ступайте! – прервала его Габби. Понимая, что возражать бесполезно, Барнет повиновался и вышел из спальни.

– Так ему и надо! – торжествующе выпалил Джим, когда они остались одни.

– Джим, если ты не хочешь, чтобы у меня началась истерика, перестань враждовать с Барнетом. Разве ты не понимаешь, что мы зависим от него и этого человека, – спросила Габби, кивнув в сторону неподвижного Уикхэма, – так же, как они зависят от нас?